[ Сперто из книги ]

[00010010]

  Она шла на запад, я — на восток. А утро было просто замечательное.
  Надо бы поговорить с ней. Хотя бы полчасика. Расспросить, кто она, о себе рассказать. Поведать о превратностях судьбы, которая свела нас в этом переулке Харадзюку в погожее утро апреля 1981 года. Здесь наверняка таилось множество милых секретов, как в старинном механизме, созданном руками мастера во времена, когда на Земле царил мир.

дальше

  Поговорив, мы зашли бы куда-нибудь пообедать, посмотрели бы фильм Вуди Аллена, потом заглянули по дороге в отель, чтобы выпить по коктейлю у барной стойки. А пойди все как надо, возможно, закончили бы день в постели.
  «Все может быть», — стучало в сердце.
  Между нами оставалось метров пятнадцать. Как же с ней заговорить? С чего начать?
  — Здравствуйте. Не могли бы вы уделить мне полчаса?
  Идиотизм! Прямо-таки страховой агент, честное слово.
  — Извините, вы не знаете здесь поблизости круглосуточной прачечной?
  Тоже не годится. У меня ведь даже пакета с бельем для стирки с собой нет.
  Или взять и рубануть все как есть:
  — Привет. Я хотел сказать, что ты подходишь мне на сто процентов.
  Нет, вряд ли она моим речам поверит. Да если даже и поверит, захочет ли разговаривать? Скажет: я тебе, может, и подхожу на сто процентов, а ты мне — нет. Что тогда? Для меня это будет удар ниже пояса. Мне уже тридцать два. Значит, старею.
  У цветочного магазина мы поравнялись. Я кожей ощущаю слабое теплое дуновение. От мокрого асфальта поднимается запах роз. Почему-то я не могу произнести ни слова. Наней белый свитер, в правой руке — белый конверт, еще без марки. Написала кому-то письмо. Вид у нее такой сонный — не иначе, всю ночь над ним просидела. Быть может, в этом конверте — все ее секреты.
  Пройдя несколько шагов, я оборачиваюсь, но она уже потерялась в толпе.
* * *
  Теперь-то я, конечно, знаю, что надо было ей сказать тогда. Хотя история получилась бы слишком длинная, и я вряд ли сумел бы изложить ее внятно. Мне всегда приходят голову мысли, которыми бывает трудно воспользоваться. Так или иначе, а начал бы я с «давным-давно» и закончил так: «Грустная история, правда?»
* * *
  Давным-давно жили парень и девушка. Ему было восемнадцать, ей — шестнадцать. Он — просто симпатичный, она — тоже не супермодель. Обыкновенные ребята, каких везде можно встретить. Только одинокие. Зато и он, и она твердо знали, что где-то на Земле живут девушка и парень, которые им подходят на сто процентов. И вдруг однажды на улице они встретились.
  — Какое чудо! — заговорил он. — Я столько тебя искал. Не поверишь, но ты мой идеал — на сто процентов.
  — А ты — мой. Я точно таким тебя представляла. Это как во сне.
  Парень и девушка сели на скамейку в парке и долго-долго разговаривали. Они больше не были одиноки. И это замечательно.
  Однако в их душах все же шевелился маленький, совсем крошечный червячок сомнения: хорошо ли, когда мечты сбываются так просто?
  Разговор на минуту прервался, и парень сказал:
  — А давай устроим маленькую проверку? Если мы в самом деле любим друг друга на сто процентов, значит, в свое время обязательно еще встретимся где-нибудь. И если мы поймем тогда, что так оно и есть, сразу поженимся. Идет?
  — Идет, — отвечала девушка.
  И они расстались.
  По правде сказать, в этой проверке не было никакой необходимости, потому что между ними была настоящая любовь, на все сто процентов. И судьба сыграла с ними злую шутку.
  Зимой они оба заболели — в тот год свирепствовал жуткий грипп. Несколько недель между жизнью и смертью кончились тем, что влюбленные начисто забыли о прошлом. И когда пришли в себя и открыли глаза, в головах у них было пусто, как в копилке Д.Г. Лоуренса в его молодые годы.
  Но им было не занимать ума и терпения. Парень и девушка не жалели сил, приобрели новые знания, вырастили в себе новые чувства и снова смогли стать полноценными членами общества. Научились переходить в метро с одной линии на другую, отправлять письма и бандероли. И даже познали любовь — на семьдесят пять, а то и на восемьдесят пять процентов.
  Время летело с поразительной быстротой: скоро ему было уже тридцать два, а ей — тридцать.
  И вот однажды погожим апрельским утром он шагал по Харадзюку с запада на восток, собираясь выпить где-нибудь чашку кофе. Она шла той же улицей с востока на запад — нужно было купить марку, чтобы наклеить на письмо. Они встретились точно посередине улицы, и в двух сердцах на миг мелькнул смутный отблеск утраченных воспоминаний:
  «Да ведь это моя девушка, моя на сто процентов!»
  «Это же он, мой парень, мой на сто процентов!»
  Но отблеск оказался слишком слабым, а их мысли уже не были такими чистыми и ясными, как четырнадцать лет назад. Они разошлись в разные стороны, не сказав друг другу ни слова, и растворились в людской толчее. Навсегда.
  Грустная история, правда?
* * *
  Вот что надо было ей сказать.

Харуки Мураками "Хороший день для кенгуру"